Розамунда три раза посмотрела на закрытую фигуру на полу, заломила руки и чуть не упала. Потом, казалось, в голове ее родилась какая-то мысль, она подняла меч отца и, собрав силы, гордо, как королева, прошла по залитой кровью лестнице из солара. Внизу, в зале ждал отряд Хасана, и воины склонились перед этим видением печальной красоты. В зале же лежали окровавленные люди, между ними Вульф и Годвин.

— Они умерли? — спросила Розамунда.

— Не бойтесь, — ответил Хасан, — клянусь моей надеждой войти в рай, они только спят и проснутся еще до утра.

Розамунда указала на отступника Никласа, на человека, который нанес сзади удар ее отцу, а теперь с недобрым лицом стоял поодаль от всех остальных, держа в руках зажженный факел.

— Что делает этот человек с факелом? — обратилась она к Хасану.

— Если вам угодно знать, леди, — насмешливо посмотрел на нее Никлас, — я жду, чтобы вы ушли, а потом подожгу дом.

— Принц Хасан, — воскликнула Розамунда, — пожелает ли великий Салах ад-Дин, чтобы опоенные зельем люди погибли под своей собственной кровлей? Вы ведь будете отвечать ему, и я, отпрыск его рода, именем Салах ад-Дина приказываю вам вырвать факел из рук этого человека и при мне дать приказ, чтобы никто не посмел помыслить о таком позорном поступке!

— Как! Позволить таким рыцарям, достоинства которых известны, — и Никлас он указал на братьев д'Арси, — двинуться вслед за нами и в виде мести убить нас? Да ведь это безумие.

— Вы здесь господин или я? — Хасан взглянул на бывшего пилигрима с холодным презрением. — Пусть они гонятся за нами, если хотят, я охотно встречусь с такими храбрыми врагами в открытой битве и дам им возможность отомстить. Али, — прибавил он, обращаясь к человеку, который был переодет приказчиком и в свое время опоил слуг в сарае, как его господин опоил сидевших в зале, а потом открыл проход через ров, — затопчи его факел и смотри за этим франком, пока мы не достигнем моря, чтобы безумец не поднял тревоги своими огнями. Вы довольны, принцесса?

— Да, я верю вашему слову. Но еще одно мгновение, прошу вас. Я хочу оставить моим рыцарям дары.

Розамунда сняла с себя золотую цепь с золотым же крестом, отстегнула крест от цепочки, подошла к лежавшему Годвину и положила распятие на его грудь. Потом быстрым движением обвила цепь вокруг серебряной рукоятки меча старого д'Арси и, подойдя большими шагами к Вульфу, широким размахом вонзила острие между дубовыми досками стола, так что меч возвышался над ним.

— Его дед сражался этим мечом, — проговорила она по-арабски, — в тот день, когда взошел на стены Иерусалима. Это мой последний подарок ему.

Сарацины побледнели и что-то тихонько заговорили, услышав слова, служившие им недобрым предвестием.

Взяв за руку Хасана, который всматривался в ее бледное непроницаемое лицо, она, не говоря ни слова, не оглядываясь назад, прошла по длинной зале и вскоре очутилась посреди ночной тьмы.

— Лучше было бы послушаться моего совета и поджечь дом или, по крайней мере, перерезать горло всем, кто остался в замке, — высказался Никлас своему провожатому Али, идя вслед за остальными. — Если я не ошибаюсь в этих братьях, крест и меч скоро последуют за нами, и людские жизни заплатят за это мягкосердечное безумие!

И он вздрогнул от страха.

— Может быть, и так, шпион, — ответил сарацин, глядя на него мрачными презрительными глазами. — Может быть, ваша жизнь заплатит за все!

Вульф спал, и ему снилось, что он стоит на голове на деревянной доске, как однажды при нем стоял жонглер, и что эта доска вертится в одну сторону, а он — в другую. Но вот наконец кто-то закричал на него, и он упал и ушибся. Вульф проснулся и услышал, что кто-то кричит почти ему на ухо, и узнал голос Метью, капеллана стипльской церкви.

— Проснитесь, — кричал голос, — ради Бога, умоляю вас, проснитесь!

— Что такое? — спросил Вульф, сонливо поднимая голову и смутно чувствуя глухую боль во лбу.

— Смерть и дьявол побывали здесь, сэр Вульф, — ответил Метью.

— Они часто бывают вместе, — заметил Вульф. — Но мне хочется пить. Дайте воды.

Служанка, бледная, растрепанная, с опухшими веками, шатаясь и спотыкаясь, расхаживала по зале и зажигала то сальные свечи, то факелы, потому что было еще темно. Она услышала просьбу Вульфа и поднесла ему воды в ковше, и он с наслаждением утолил жажду.

— Теперь мне лучше, — сказал д'Арси и вдруг увидел окровавленный меч, который стоял над ним острием вниз, и воскликнул: — Матерь Божья, что это такое? Дядин меч, весь красный от крови, и на его серебряной рукоятке золотая цепь Розамунды! Священник, где леди Розамунда?

— Исчезла, — со стоном произнес капеллан. — Служанки проснулись и увидели, что ее нет, а сэр Эндрью, мертвый или умирающий, лежит в соларе. Я только что натолкнулся на него. Боже мой, вас всех споили! Посмотрите на них, — и он рукой указал на лежавших. — Повторяю, здесь побывал сам дьявол.

Вульф с проклятием поднялся на ноги.

— Дьявол! — крикнул он. — Да, я понимаю, вы говорите о кипрском виноторговце, который привез нам вино.

— Отравленное вино, — уточнил капеллан, — и он украл леди Розамунду.

Вульф точно обезумел.

— Украл Розамунду, унес ее через наши спящие тела! Украл Розамунду, и мы ни разу не ударили мечом, чтобы спасти ее! О, Христос, и такое могло случиться! О, Христос, и я должен слушать это!

И могучий человек, рыцарь сильный и храбрый, зарыдал, как ребенок. Но недолго плакал Вульф. Собравшись с силами, он закричал громовым голосом:

— Просыпайтесь, вы, пьяницы! Просыпайтесь и узнайте, что случилось с нами. Вашу госпожу Розамунду украли, пока вы лежали без чувств.

При звуке его громового голоса поднялась высокая фигура и, шатаясь, подошла к нему, держа в руках золотой крест.

— Что за ужасные слова, брат мой? — подошел к нему Годвин, весь бледный, с тусклыми глазами и пошатываясь взад и вперед. Но он тоже увидел красный от крови меч, взглянул сначала на него, потом на золотой крест в собственной руке. — Меч моего дяди, цепь Розамунды и ее крест? Где же она сама… Розамунда?

— Ее увели, увели, увели! — крикнул Вульф. — Скажите ему все, священник.

И капеллан повторил Годвину то, что он узнал.

— Вот как мы сдержали нашу клятву, — продолжал Вульф. — О, что нам делать теперь? Мы можем только умереть от стыда!

— Нет, — задумчиво произнес Годвин, — мы должны жить, чтобы спасти ее. Видишь, она оставила нам знаки: крест — мне, окровавленный меч — тебе, а на рукоятке цепь — символ ее рабства. Мы должны нести крест, оба должны размахивать мечом, оба разрубить цепь, а если нам не удастся это, то умереть.

— Ты бредишь, Годвин, и немудрено! Выпей-ка воды. Если бы мы никогда не знали ничего другого, как она, которая запрещала и нам пить вино! Что вы сказали о моем дяде, священник? Он убит или только умирает? Нет, не отвечайте. Взглянем сами. Пойдем, брат.

И они пошли вместе, вернее, заковыляли к солару, держа факелы в руках.

Вульф увидел кровавые пятна на полу и дико расхохотался.

— Старик хорошо дрался, — воскликнул он, — а мы спали, как пьяные животные!

Они вошли в солар. Перед ними, под белым, похожим на саван плащом, лежал сэр Эндрью. Стальной шлем закрывал его голову, и его лицо под ним было еще белее плаща. Услышав их шаги, он открыл глаза.

— Наконец-то, наконец, — слабо прошептал он. — О, сколько лет я ждал вас! Нет, молчите, так как я не знаю, надолго ли у меня хватит силы… Ну, слушайте… Станьте на колени и слушайте.

Братья опустились на колени по обеим сторонам старика, и он в коротких словах рассказал им, как опоили их дурманом, как он бился, как Хасан долго вел переговоры, чтобы дать время низкому предателю пилигриму всползти на окно, как предательски Никлас ударил его, поведал также обо всем, что случилось после. Наконец, казалось, его силы истощились, тогда братья дали ему напиться, и он снова немного оживился.

— Скорее возьмите лошадей, — говорил он, то и дело останавливаясь, чтобы отдохнуть, — и поднимите всех окрестных жителей. Еще есть возможность догнать их!… Нет, прошло семь часов, вы не догоните… Они слишком хорошо рассчитали… Они уже на море! Слушайте же. Отправляйтесь в Палестину. В моем сундуке деньги на путешествие но не берите отряда, потому что в мирное время это выдало бы вас! Годвин, сними с моего пальца перстень, с ним вы найдете Джебала черного шейха горного племени, которое живет в Ливанских горах! Напомните ему обет, который он дал Эндрью д'Арси, английскому рыцарю. Если кто-нибудь в состоянии помочь вам, племянники, то именно Джебал, который ненавидит род Hyp ад-Дина и Айюба. Говорю вам, племянники, ничто, повторяю, решительно ничто не должно помешать вам отыскать этого человека. Дальше поступайте, как Господь Бог укажет вам. Убейте этих предателей Никласа и Гуго Лозеля, если они еще живы, пощадите эмира Хасана, если не встретите его в открытом честном бою; этот человек только исполнял свой долг, как его понимают на Востоке, и был довольно милосерден; он мог убить или сжечь всех вас… Передо мной стояла трудная загадка, теперь, в час моей смерти, мне кажется, я сумел разгадать ее. Я думаю, Салах ад-Дин недаром видел свое сновидение. Мужайтесь, мне представляется также, что там, в твердыне Ливанских гор, у вас найдутся друзья, что все пойдет хорошо и что наши печали принесут добрые плоды. Что ты говоришь? Она оставила тебе меч моего отца, Вульф? Тогда храбро сражайся им и покрой славой наше имя. Она оставила тебе крест, Годвин? Носи его с достоинством, прославь Господа и спаси свою бессмертную душу! Помните то, в чем вы поклялись. Что бы ни случилось, не досадуйте друг на друга. Будьте верными друзьями один для другого, храните верность и ей, вашей даме, чтобы, когда вам наконец придется отвечать мне перед престолом небесным, я не стыдился бы за вас, мои племянники, Годвин и Вульф.